Глава 41. Часть первая. В тюрьме.
— Василий,
Будрам, Вассу, Раджу, Четси: пять минут на сборы.
Держа в руках
список, охранник через решётку перечисляет наши имена.
— Трансфер в
другую тюрьму, быстро собирайте свои вещи и больше не задавайте никаких
вопросов.
Только что
выкурив большой кропаль гашиша, я стою и, глупо улыбаясь, смотрю на охранника.
Какой трансфер? Меня должны скоро выпустить, это какая-то ошибка.
— Доминик, это
что, шутка такая?
— Не, Вася, это
не шутка. Тебя переводят в большую тюрьму. Тюрьму под названием «Васко».
— А как же
Виктор, Джеймс, Антонио, Дэвид, Александро? Я что же, один из всех иностранцев
переезжаю?
— Откуда нам
знать, Вася? — отвечает бывший полицейский Четси, быстро собирая свои вещи.
— Я один никуда
не поеду. Куда иностранцы, туда и я.
— Правильно,
Вася. Ты, в отличие от нас, сможешь драться за свои права. Тебя не осмелятся
бить, — говорит мне Доминик, стараясь поддержать морально. — Ты — иностранец,
требуй посольство и адвоката.
В коридоре
начинает ругаться начальник тюрьмы, толкая к входу собравшихся к переезду
заключённых. Двадцать человек сегодня поедут в «Васко». Вялые попытки некоторых
заключённых сопротивляться подавляются взмахами палок и громким криком
джейлера*. Проходящие мимо двери знакомые заключённые передают мне, что камера
Виктора, вместе со всеми иностранцами, отказывается переезжать. Несколько
проходящих мимо индусов, услышав об этом, тоже пытаются пройти по коридору
обратно в свои камеры.
— Эй,
мерадосты*, передайте Виктору записку, — кричу я им, просовывая через решётку
бумажку с коротким письмом: «Пока охранники силу применять не будут, держитесь,
я с вами, Василий».
Прибывший
дополнительный наряд полиции выводит к тюремному автобусу Четси и Раджу.
— Я отказываюсь
выходить, — усевшись на свои вещи, заявляю я начальнику тюрьмы. — Если мои
друзья поедут, тогда и я тоже.
Через несколько
минут ожидания возле решётки, я вижу возвращающийся по коридору отряд полиции,
и за ним — моих европейских друзей, идущих в ряд.
— Ну всё,
сопротивление подавлено, видимо, и мне пора с вами прощаться, — говорю я,
пожимая руки моих сокамерников, остающимся в тюрьме «Мапса».
Из тюрьмы я
выхожу последним. В отличие от остальных, у меня заняты вещами не только руки,
но и шея. На шее висит связка из двух наволочек, наполненных моими книгами.
Виктор помогает мне тащить ещё одну сумку с тюремным барахлом.
— Ты — как буржуй
со своими баулами. Посмотри, у индусов — один-два пакета небольших. А ты весь
обвесился сумками и ещё гантель свою тащишь. Ты хоть бы воду слил из своей
гири, на двенадцать килограмм легче бы стало.
— Что-то я не
догадался в суете. Я ведь, Вить, только что в камере чараса покурил. И тут про
переезд объявили, — говорю я, откручивая у связанных между собой бутылок
крышки. Слив воду, я последним захожу в автобус под аплодисменты моих друзей.
Если бы не форма охранников, то можно было бы подумать, что компания весёлых
друзей и приятелей собралась поехать на пикник. Автобус трогается с места и, на
какое-то время, галдеж двадцати драг-дилеров и тридцати охранников стихает.
Многие смотрят в окно, прощаясь с местом, в котором они провели больше года
своей жизни. Я прожил здесь шесть месяцев. Прощай, Mapusa Lock-up Jail. Всю
дорогу заключённые молча рассматривают проплывающие за окном пейзажи. Всего час
езды, и мы подъезжаем к мрачному зданию с огромными черными воротами.
— Это заведение
посерьёзнее, чем Мапса, — угрюмо говорит итальянец иранцу. Здесь сидят те, кто
срок получил до трёх лет, или те, у кого суд долго длится. А ещё, здесь
начальник тюрьмы тот, что раньше в Мапсе был.
— Слышишь, Вить,
что итальянец говорит?
— Что? —
очнувшись от своих мыслей, спрашивает Виктор, уставившись через окно на чёрные
железные ворота.
— Помнишь, три
месяца назад в Мапсе был другой начальник тюрьмы? Он тебе ещё помидоры не
разрешал заказывать, а мне коврик резиновый не отдавал?
— Помню вампира
этого. Неужели, теперь здесь он ждёт нас?
—Да, Вить, ты
угадал. Добро пожаловать в царство Дракулы, — говорю я, переступая открытую
дверь в новую тюрьму. Одно радует, надеюсь, поселят нас теперь в одну камеру, —
говорю я, сгружая с себя пакеты с тюремным барахлом.
Увидев в коридоре большое, в человеческий рост
зеркало, многие сразу собираются возле него, по очереди разглядывая себя в
отражении. Девять месяцев я не видел своего отражения. — По-моему, я отлично
выгляжу, — радостно кривляясь перед зеркалом, говорит Виктор.
Наша группа, состоящая из одних иностранцев,
первая поднимается по лестнице, ведущей на второй этаж. Большую крытую площадку
для прогулок окружает пять камер с решётчатыми дверьми. Много раз, давно, я
смотрел различные фильмы, где главный герой попадает в тюрьму. Представляя себя
на месте этого героя, моё сердце учащенно начинало биться, я всегда испытывал
лёгкий страх. Оказавшись в настоящей тюрьме, я понял, что всё намного проще,
чем в кино. Больше всего я опасался, что буду как-нибудь проявлять свой страх,
но его совсем нет. Есть только безразличие.
Огромное безразличие ко всему.
Потому что то, что для меня действительно было жизненно важным, у меня уже
отобрали. У меня больше нет ничего, кроме нескольких пакетов с пропахшими
тюрьмой и плесенью вещами. Десятки любопытных глаз, встречая, смотрят на нас с
разных сторон из-за зарешёченных окон. Открыв железную дверь, охранники
запускают нас в камеру, размером раза в четыре больше, чем в Мапсе.
— Добро
пожаловать в нашу тюрьму, — доносится чей-то голос из-за угла камеры. Меня зовут
Энди. Я — главный по камере, — протягивая для знакомства свою руку, говорит
худой, высокий индусский парень.
Обменявшись
рукопожатиями, мы бросаем пакеты с вещами посередине камеры и садимся
полукругом, осматривая пространство. Такие же жёлтые, облезлые и поеденные
грибком стены. Шесть маленьких, зарешёченных окошек находятся выше уровня
головы.
— Вить, если
встать на цыпочки, то можно увидеть небо и какие-то промышленные здания. Здесь,
по сравнению с Мапсой, шикарный вид. Надо, Вить, как-то размещаться. Сколько же
нас тут в камере человек?
— Двадцать, —
говорит Виктор, просовывая свой пакет с барахлом в промежуток между двух
чьих-то лежаков.
— Ты бы знал,
Вить, как я соскучился по кровати, — говорю я, расстилая на полу свой резиновый
коврик.
— А я и дома,
Вась, на полу любил спать, — говорит Виктор, бросая чью-то засаленную подушку
прямо на бетонный пол.
Увидев в стене
гвоздь, вбитый чуть выше уровня головы, я радостно понимаю, что теперь у меня
будет своя мебель. Проблем с размещением моих вещей больше нет. Привязав к
гвоздю верёвку, сделанную из тряпки, я закрепляю на ней три старые зубные
щётки. Используя щётки как крючки, я вешаю на них свои пакеты с пожитками. Ну
вот, я и разместился. Осталось только в углу выложить стопкой свои книги.
Дверь, так же как и в предыдущих двух тюрьмах, открывается так громко, что
многие из заключённых вынуждены вздрагивать. Старший по камере, Энди, торопливо
убавляет громкость телевизора, все жильцы камеры, бросив свои дела, садятся
рядами на корточки в середине камеры.
— Вы тоже
садитесь, — объясняет он нам. Сейчас нас будут считать.
В дверях появляется наш старый знакомый,
бывший начальник мапсовской тюрьмы в окружении шестерых охранников. Всё та же
противная рожа, только на его погонах сверкает ещё одна, недавно появившаяся
звезда. В абсолютной тишине, возникшей в камере, начальник тюрьмы начинает
молча нас пересчитывать, тыкая в каждого пальцем.
— Доброе утро! —
громко и звонко, по-русски, нарушает тишину Виктор.
— Добраутра, —
выучив одну-единственную русскую фразу, отвечает начальник тюрьмы своим тонким,
пидорским голосом.
— Надо будет
заявление написать, чтобы нас в Мапсу назад перевели, — шёпотом говорит Джеймс
Дэвиду. — Это же в суд и обратно три часа каждый раз нас возить будут. Надо
перебираться в старую тюрьму.
— А мне здесь
больше нравится, я отсюда никуда больше не поеду, — заявляет, как всегда, своё
оппозитное мнение Виктор.
продолжение...
приобрести все мои книги можно непосредственно у меня в Гоа, а также их можно купить через сеть, заказав книги on-line http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page_89.html
контакты: http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page.html
контакты: http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page.html