Глава 44. Часть первая. В тюрьме.
— Fuck, man, my
brain is gone*, — вдруг громко кричит Виктор, поднимаясь с пола после
тридцатиминутного молчаливого смотрения в одну точку на потолке. — Скоро Новый
Год, весь мир занят подготовкой к празднику, а у меня развлечение – смотреть,
как ящерица на потолке мух ловит. Когда же это закончится? Судя по тому, что
экспертиза по наркотикам Прасаду, Васу и Четси пришла через двенадцать месяцев,
проводить мне этот Новый Год здесь. И, видимо, до шестнадцатого февраля
получить медэкспертизу — шансов никаких нет. Шестнадцатого февраля ровно год
будет, как меня арестовали.
— Что-то ты пал
духом, Вить, целую неделю уже валяешься, и ничего не делаешь, — тяжело выдыхаю
я, опуская свою гантель после очередного жима на бицепсы. Ты бы лучше гантельку
потягал бы, как я, глядишь — и хандра прошла бы.
— Что-то, Вась,
неохота ничего делать.
— Ты, Витя,
из-за Нового Года так переживаешь? Зря, что нам Новый Год, справим его здесь.
Посмотри, какая компания собралась, сливки общества, — улыбаюсь я, начав снова
тягать свою самодельную гантель.
— Повезло Четси
и Васу, Новый Год дома справлять будут. Странная у них история вышла. Привезли
из Кашмира килограмм героина, попали в тюрьму, год ждали заключения экспертизы.
А экспертиза показала, что это не героин, а мятный порошок.
— Ходят слухи,
что это армия подсуетилась, чтобы их отмазать, — кряхтя, говорю я, снова
опуская на пол связанные шесть бутылок с водой. Васу ведь военный, а Четси —
полицейский. Не верю я, что им порошок мятный вместо героина продали. Васу в
Кашмире служил, и возил оттуда килограммами, а Четси — через ментов местным
драг-дилерам реализовывал. Новые люди рвутся к власти и, видимо, хотят взять
под контроль этот рынок. Но тот, кто рулит военными поставками наркотиков,
волшебным способом превратил героин в мятный порошок.
— Да какое это
имеет значение, если они уже на свободе, а мы с тобой — здесь, — грустно
говорит Виктор, снова укладываясь на полу.
— Ты на меня,
Вить, не обижайся, но мне приятно, что я не один здесь Новый Год буду
справлять.
— Да я, Вась, не
обижаюсь, мне даже приятно, что кто-то рад тому, что я в этот Новый Год просто
буду рядом. Обычно всем чего-нибудь надо от меня, а тебе, Вась, просто приятно,
что я буду рядом.
— Я, Вить,
честно говоря, не представляю, как я буду здесь один, без тебя. С кем я
общаться буду, кому буду рассказывать свои сны?
— А как я, Вась,
пока тебя не арестовали, первые три месяца один, без знания языка, в камере с
двадцатью индусами жил? Привыкнешь. Человек такая скотина, ко всему привыкает.
— Пасматры, Виктор,
— протягивая нам газету, говорит появившийся вдруг Черчилль. — Про Ашпака в
последней газете написали.
— Fuck off,
Черчилль! — бросив в него пустую пластиковую бутылку, начинает кричать Виктор.
— Сколько раз я тебе говорил, старая обезьяна, что мне неинтересны новости из
газеты! Больше мне газеты не показывай, там всё равно новостей хороших не
бывает.
— Давай мне, —
говорю я, забирая у старого насильника гоанские новости. — «Знаменитый гангстер
Ашпак после недельного пребывания в тюрьме Васко переведен в тяжёлом состоянии
в больницу Бамболим с ножевыми ранениями после драки, которую он спровоцировал
в тюрьме».
— Не жилец
Ашпак, — говорю я, возвращая газету Черчиллю. — За неделю пребывания в нашей
тюрьме два раза было на него покушение. Опять же, ходят слухи по тюрьме, что
полиция заказала его убийство у местных авторитетных заключённых. Говорят, что
тот, кто убьёт Ашпака, на следующий день из тюрьмы под залог выйдет. Многим он
перешел дорогу здесь, в Гоа. Сколько денег, угрожая, назанимал он у здешних голодранцев.
Они ему вчера и отомстили. Ты представляешь, Вить, каким нужно быть
отмороженным, чтобы из тюрьмы организовать покушение на своего свидетеля. Его
дружочки по банде огромным ножом зарубили свидетеля — средь бела дня — на
ступеньках суда, когда он шёл давать показания против Ашпака.
— Ну вот, Вась,
и пришла обраточка к нему вчера, — говорит Виктор, доставая из-под подушки свою
тетрадку для занятий английским языком. Как только Ашпак в тюрьму заехал,
электрик наш, который за убийство сидит, молотком пытался голову ему пробить.
Только зашили Ашпаку башку, не прошло и недели, как молодой парень, который чай
на раздаче разливает, вчера огромным кухонным ножом три раза пырнул нашего
Ашпака. Живучий он, но от кармы не убежишь, она всегда догоняет.
— Его такая
участь во всех тюрьмах Гоа поджидает, — говорю я, раскладывая на связке из
бутылок, как на письменном столе, свои тетрадки по английскому языку. — Тоже
что ли, Вить, с тобой английским позаниматься, а то мозоли на руках уже натер
от своей гири. Время гимнастики закончилось, пришло время английским
позаниматься. Ты мою ручку, Вить, не брал? — говорю я, разглядывая, чем пишет
Виктор.
— У тебя всё,
Вась, по расписанию. Гимнастика, английский, шахматы. На тебе, Вась, твою
ручку, передумал я заниматься, пропало настроение. Я могу только по настроению
что-нибудь делать. А без настроения я ничего хорошо сделать не смогу. Я вот
смотрю на тебя, Вась, и не могу понять, как ты можешь все делать по расписанию?
Я лучше поваляюсь, подожду, когда мне захочется чего-нибудь.
— А я, Вить,
только так от сумасшествия спасаюсь. И не понимаю я, как ты можешь вот так вот,
целую неделю валяться и ничего не делать. Я бы уже давно с ума сошёл.
Лязгнув замком,
двери камеры распахиваются, и внутрь торопливо заходят восемь охранников во
главе с начальником тюрьмы.
— По-моему,
сейчас шмон будет, — снова сотовые телефон искать будут, — говорю я, накрывая
свой стол-гантель полотенцем.
Без всяких
вопросов охранники начинают проворно вытрясать в центр камеры старые
целлофановые пакеты, вырезки из газет. Всё это большой горой начинает
скапливаться в центре камеры.
— Чьи это вещи?!
— начинает бешено орать начальник тюрьмы, держа в руке найденный сотовый
телефон.
— Это мои вещи,
но телефон не мой, — пытается оправдываться молодой по имени Шугар.
Размахнувшись во
всю руку, главный охранник наносит ему пару звонких и мощных оплеух, от которых
пацан сползает вдоль стены.
— Это ещё что
такое? Чьё это? — показывает тюремщик на мои связанные бутылки с тряпичной
ручкой.
— Моё, — сжав
кулаки, говорю я, приготовившись сразу ударить в ответ, если кто-нибудь
попытается до меня дотронуться.
— Не положено, —
с гадкой ухмылкой произносит начальник тюрьмы своим мерзким тонким голосом.
— Сэр, я
использую это как столик, чтобы заниматься английским, пожалуйста, разрешите
мне его оставить.
— Унести! —
рявкает он, указывая охранникам на мою гантель.
Оттеснив меня,
охранники забирают моё единственное удовольствие, мою гантель, которой я
спасался от сумасшествия последние семь месяцев. Оставив перевёрнутой всю
камеру, довольные добычей охранники уходят проверять соседнюю камеру.
— Видимо, период
жёсткой физкультуры у меня закончился. А может, книжку мне начать писать? Как
ты думаешь, Вить?
— Попробуй, я в
Мапсе тоже начинал писать, но забросил это дело.
Садясь на кучу
своих вещей, я беру в руки фотографию своей дочери, которую приклеил к стене
напротив своего места.
— Спасибо тебе,
Виктор.
— За что, Вася?
— За то, что ты
здесь, в тюрьме, мозг мне помог вправить. Раньше мне больно было на фотографии
своих девчонок смотреть, а сейчас, когда я реально понял, что такое любовь без
владения, без чувства собственности, то стало мне легко на сердце. Вот смотрю я
сейчас на свою маленькую принцессу и знаю, что где-то далеко ждёт она меня и
любит. Так же как и я её. А если бы не послушал тебя, когда последнее письмо
своей Лене писал, то испытывал бы сейчас угрызения совести и обиду — вместо
любви. А теперь смотрю на свою малышку, и только приятная тоска на душе у меня.
Но, от этой тоски никуда не деться. Это — моя реальность. И сейчас я не могу на
неё повлиять. Я точно знаю, что когда-нибудь выйду отсюда и снова увижу своих
девчонок. И куда бы я от них не уезжал, я всегда буду испытывать эту тоску… Эх.
Один месяц остался до Нового Года.
приобрести все мои книги можно непосредственно у меня в Гоа, а также их можно купить через сеть, заказав книги on-line http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page_89.html
контакты: http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page.html
контакты: http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page.html