Глава 19. Часть 1. В тюрьме.
— Добро пожаловать в нашу тюрьму,
меня зовут Василий, я из России.
— Джеймс, — протягивает мне руку
новый постоялец нашего, как любит говорить Виктор, отеля «Холидей Инк».
Небольшого роста, круглый и мохнатый шотландец ужасно смахивает на
русско-мультяшного Вини Пуха. Джеймс пытается что-то сказать, но понять его
шотландский язык практически невозможно. Ощущение, что он говорит с набитым
ртом.
Поняв, что его англо-шотландский
акцент никому не понятен, он, улыбнувшись, отправляется гулять по кругу один.
Так же, как и я, в первую неделю он с огромной скоростью ходит по радиусу
тюремной площадки, напоминая медведя, которого поймали на воле и посадили в
зоопарк.
— Доброе утро, — по-русски кричит
на всю тюрьму Виктор.
— Добраутра, — отвечают ему
проснувшиеся заключённые с разных сторон тюрьмы.
— Добраутра, — по очереди
повторяют сонные охранники заученную, смешную для них русскую фразу.
— Привет, доктор, — здороваюсь я
с Дэвидом, традиционно потягивающимся под лучами утреннего солнца.
— Привет, дон Александро, —
говорю я, протягивая руку контрабандисту из Сицилии.
— Привет, Вашья, — здоровается со
мной японский «самурай» Юки, по прозвищу «Сузуки».
Кроме них, и нескольких моих
сокамерников, это единственные «живые» люди, среди шестидесяти заключённых
нашей тюрьмы, с которыми хоть как-то можно общаться.
— Что нового, Дэвид?
— Пока живой, — улыбаясь,
отвечает пожилой иранец, кладя щепотку жевательного табака себе за губу. —
Полтора года я уже здесь, почему меня так преследует бэд лак?
— В чём дело, Дэвид? Такой день
замечательный, а ты без настроения.
— Ты же знаешь, Вася, что если
экспертиза через год не приходит, то дело автоматически закрывается?
— Ну да, это не новость, —
соглашаюсь я, махая головой.
— Так вот, я кучу денег заплатил,
чтобы эта экспертиза вовремя не пришла. Ждал целый год, а что сделали эти
шакалы? За два дня до окончания годового срока гоанские полицейские сами
поехали в другой конец Индии, в Хайдарабад, и забрали мою экспертизу. А этот
чёртов доктор, что проводил экспертизу, мало того что деньги мои забрал, так
ещё и ошибку в репорте сделал. Написал, что у меня чараса не пять, а пятьдесят
килограмм. Запятую, мазэфакер, не там поставил. Теперь мне, наверное, ещё год
ждать придётся. Why like this?
— Because like that* — улыбаясь,
отвечаю я, по-дружески хлопая его по плечу. — Видимо, карма у тебя такая.
— А что, Дэвид, твоя экспертиза
по кокаину показала?
—Да кому нужен мой кокаин?
Восемьдесят грамм ведь всего. Меньше ста грамм не коммерческий объём. С таким
весом под залог выпускают. Экспертиза показала положительную реакцию. Хороший
был кокаин, только судье он не интересен. Только за чарас меня посадить могут.
— Странная страна эта Индия. За
двести сорок девять грамм героина или за девяносто девять грамм кокаина
выпускают под залог, а за десять грамм МДМА могут посадить на двадцать лет.
После традиционного приветствия
Солнца, Виктор, подойдя к нам, включается в наш диалог.
— А ты, Вась, подумай: двести
пятьдесят грамм героина или сто грамм кокаина могут убить несколько ненужных
обществу людей, очистив немного места в перенаселённой Индии. Их же тут и так
почти полтора миллиарда, а десять грамм МДМА сделают счастливыми несколько
человек, которые могут бросить свои рабочие места, поняв, что жизнь нужна не
для этого.
Кому нужны в социуме счастливые
люди? Социуму нужны трудолюбивые, испуганные и зависимые люди, которые готовы
работать большую часть их жизни за еду и примитивные удовольствия. А какая
польза от твоих психоделиков? «Человек социальный», изменив своё сознание,
начинает понимать, что зарабатывание денег — это не главное в жизни. Вот и
законы здесь поэтому такие.
— Психоделики помогают
личностному росту, но мешают социальному, — вздыхая, соглашаюсь я. — Но ведь
социум тоже должен эволюционировать. Когда-нибудь мы должны развиться до
справедливого, идеального общества.
— Это только ты, Вась, так
думаешь. Идея твоя утопическая, никогда мы не придём к такому обществу. Вспомни
историю человечества. Всегда были рабы и рабовладельцы. Прошло много веков, а
что-нибудь изменилось? Ничего не изменилось. Изменились только названия
режимов.
Социализм, капитализм, фашизм,
коммунизм, демократия, либерализм, — всё это только названия, прикрывающие
сущность любого общества. Любое общество, как бы оно не называлось, всегда
состояло из двух классов. Рабы, которые должны отдавать свои жизни во благо
рабовладельцев, и рабовладельцы, которые создают такие законы и правила, чтобы
рабы работали, и не разбегались. Вот раньше было рабско-крепостное право, а
сейчас кредитно-крепостное.
Название разные, а сущность такая
же. Поводок только у рабов сделали чуть подлиннее, и кормить стали
поразнообразнее. А ты всех счастливыми хочешь сделать, вот поэтому и сидишь ты
тут. Раб ты беглый, точнее все мы тут беглые рабы, которых поймали и посадили
на перевоспитание. Сиди вот, и перевоспитывайся, революционер хренов, —
улыбаясь, заканчивает свой эмоциональный монолог Виктор.
— Добро пожаловать в нашу тюрьму,
меня зовут Василий, я из России.
— Джеймс, — протягивает мне руку
новый постоялец нашего, как любит говорить Виктор, отеля «Холидей Инк».
Небольшого роста, круглый и мохнатый шотландец ужасно смахивает на
русско-мультяшного Вини Пуха. Джеймс пытается что-то сказать, но понять его
шотландский язык практически невозможно. Ощущение, что он говорит с набитым
ртом.
Поняв, что его англо-шотландский
акцент никому не понятен, он, улыбнувшись, отправляется гулять по кругу один.
Так же, как и я, в первую неделю он с огромной скоростью ходит по радиусу
тюремной площадки, напоминая медведя, которого поймали на воле и посадили в
зоопарк.
— Доброе утро, — по-русски кричит
на всю тюрьму Виктор.
— Добраутра, — отвечают ему
проснувшиеся заключённые с разных сторон тюрьмы.
— Добраутра, — по очереди
повторяют сонные охранники заученную, смешную для них русскую фразу.
— Привет, доктор, — здороваюсь я
с Дэвидом, традиционно потягивающимся под лучами утреннего солнца.
— Привет, дон Александро, —
говорю я, протягивая руку контрабандисту из Сицилии.
— Привет, Вашья, — здоровается со
мной японский «самурай» Юки, по прозвищу «Сузуки».
Кроме них, и нескольких моих
сокамерников, это единственные «живые» люди, среди шестидесяти заключённых
нашей тюрьмы, с которыми хоть как-то можно общаться.
— Что нового, Дэвид?
— Пока живой, — улыбаясь,
отвечает пожилой иранец, кладя щепотку жевательного табака себе за губу. —
Полтора года я уже здесь, почему меня так преследует бэд лак?
— В чём дело, Дэвид? Такой день
замечательный, а ты без настроения.
— Ты же знаешь, Вася, что если
экспертиза через год не приходит, то дело автоматически закрывается?
— Ну да, это не новость, —
соглашаюсь я, махая головой.
— Так вот, я кучу денег заплатил,
чтобы эта экспертиза вовремя не пришла. Ждал целый год, а что сделали эти
шакалы? За два дня до окончания годового срока гоанские полицейские сами
поехали в другой конец Индии, в Хайдарабад, и забрали мою экспертизу. А этот
чёртов доктор, что проводил экспертизу, мало того что деньги мои забрал, так
ещё и ошибку в репорте сделал. Написал, что у меня чараса не пять, а пятьдесят
килограмм. Запятую, мазэфакер, не там поставил. Теперь мне, наверное, ещё год
ждать придётся. Why like this?
— Because like that* — улыбаясь,
отвечаю я, по-дружески хлопая его по плечу. — Видимо, карма у тебя такая.
— А что, Дэвид, твоя экспертиза
по кокаину показала?
—Да кому нужен мой кокаин?
Восемьдесят грамм ведь всего. Меньше ста грамм не коммерческий объём. С таким
весом под залог выпускают. Экспертиза показала положительную реакцию. Хороший
был кокаин, только судье он не интересен. Только за чарас меня посадить могут.
— Странная страна эта Индия. За
двести сорок девять грамм героина или за девяносто девять грамм кокаина
выпускают под залог, а за десять грамм МДМА могут посадить на двадцать лет.
После традиционного приветствия
Солнца, Виктор, подойдя к нам, включается в наш диалог.
— А ты, Вась, подумай: двести
пятьдесят грамм героина или сто грамм кокаина могут убить несколько ненужных
обществу людей, очистив немного места в перенаселённой Индии. Их же тут и так
почти полтора миллиарда, а десять грамм МДМА сделают счастливыми несколько
человек, которые могут бросить свои рабочие места, поняв, что жизнь нужна не
для этого.
Кому нужны в социуме счастливые
люди? Социуму нужны трудолюбивые, испуганные и зависимые люди, которые готовы
работать большую часть их жизни за еду и примитивные удовольствия. А какая
польза от твоих психоделиков? «Человек социальный», изменив своё сознание,
начинает понимать, что зарабатывание денег — это не главное в жизни. Вот и
законы здесь поэтому такие.
— Психоделики помогают
личностному росту, но мешают социальному, — вздыхая, соглашаюсь я. — Но ведь
социум тоже должен эволюционировать. Когда-нибудь мы должны развиться до
справедливого, идеального общества.
— Это только ты, Вась, так
думаешь. Идея твоя утопическая, никогда мы не придём к такому обществу. Вспомни
историю человечества. Всегда были рабы и рабовладельцы. Прошло много веков, а
что-нибудь изменилось? Ничего не изменилось. Изменились только названия
режимов.
Социализм, капитализм, фашизм,
коммунизм, демократия, либерализм, — всё это только названия, прикрывающие
сущность любого общества. Любое общество, как бы оно не называлось, всегда
состояло из двух классов. Рабы, которые должны отдавать свои жизни во благо
рабовладельцев, и рабовладельцы, которые создают такие законы и правила, чтобы
рабы работали, и не разбегались. Вот раньше было рабско-крепостное право, а
сейчас кредитно-крепостное.
Название разные, а сущность такая
же. Поводок только у рабов сделали чуть подлиннее, и кормить стали
поразнообразнее. А ты всех счастливыми хочешь сделать, вот поэтому и сидишь ты
тут. Раб ты беглый, точнее все мы тут беглые рабы, которых поймали и посадили
на перевоспитание. Сиди вот, и перевоспитывайся, революционер хренов, —
улыбаясь, заканчивает свой эмоциональный монолог Виктор.
приобрести все мои книги можно непосредственно у меня в Гоа, а также их можно купить через сеть, заказав книги on-line http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page_89.html
контакты: http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page.html
контакты: http://www.vasiliykaravaev.ru/p/blog-page.html